Три года назад, 10 июля 2022 года, президент Украины Владимир Зеленский заявил о необходимости разработки плана по деоккупации юга Украины. О готовящемся контрнаступлении украинской армии, которая в итоге несколькими месяцами позже освободила Херсон и территории Херсонской области на правом берегу Днепра, к этой дате уже какое-то время было известно. Тогда министр по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Украины Ирина Верещук призвала жителей оккупированных южных регионов экстренно эвакуироваться любыми путями в связи с подготовкой контрнаступления украинских войск.
Освобождения в это время ждали сотни заключенных сети тюрем, организованных российскими войсками в Херсоне. Когда украинские военные вошли в город, большинство узников были отпущены убегающей российской армией (некоторых украинских граждан вывезли в Россию или на оккупированные Москвой украинские территории), и сначала украинские журналисты, а затем украинские правозащитники смогли поговорить с теми, кто пережил незаконное задержание во время российской оккупации.
Через ИВС в Херсоне и другие места содержания, организованные там российскими войсками, по приблизительным подсчетам украинских следственных органов, прошло около 700 незаконно задержанных украинцев. Официально пострадавшими признаны 183 человека, один из них от пыток умер. Это общее число, включающее как женщин, так и мужчин. Органы украинской прокуратуры признали потерпевшими и допросили 21 женщину. По факту незаконного содержания граждан Украины в херсонском ИВС открыто 40 дел, которые объединены в одно уголовное производство.
Центр прав человека ZMINA тогда поговорил с 12-ю пострадавшими женщинами. Их свидетельства и анализ происходящего легли в основу доклада "Женские камеры. Херсонские пыточные". Уже после публикации доклада удалось поговорить и с еще двумя женщинами, которых российские военные вывезли с ИВС на улице Теплоэнергетиков в Херсоне. "Это произошло перед освобождением города украинской армией, женщин забрали в места содержания на оккупированной Россией части Херсонской области – с начала отвезли в город Голая Пристань, а затем в Троицкое (поселок в Луганской области Украины, оккупированный Россией в 2022 году – Прим.РС). Впоследствии мы встретились и поговорили еще и с ними", – рассказывает Елизавета Сокуренко, которая в Центре прав человека ZMINA занимается документацией военных преступлений. По ее словам, словосочетание "пыточные камеры", которое часто используется при описании происходившего, означает незаконное задержание, что в международном праве может быть квалифицировано как военное преступление. "У нас есть методология, по которой мы опрашиваем пострадавших от пыток, жестокого обращения и мест незаконного содержания. Нам помогли разработать её ещё в 2022 году коллеги из Всемирной организации против пыток. Этот протокол включает в себя как определённые вопросы, которые нужно задавать, так и определённое поведение – как общаться с людьми, пережившими травму", – рассказывает Сокуренко о том, как она и её коллеги собирали доказательства и свидетельства очевидцев для доклада "Женские камеры. Херсонские пыточные".
Этот доклад украинских правозащитников не ставил целью найти виновных, а собрать свидетельства тех, кто пережил незаконное задержание в Херсоне. Тем не менее, в тексте также говорится о тех российских военных, кого можно подозревать в совершении военных преступлений. В первую очередь это начальник херсонского ИВС Андрей Спивак с позывным "Злой", он родом из Омска. Позднее журналисты украинского издания "Суспільне" провели расследование и нашли еще несколько российских военных, которые задерживали и участвовали в пытках украинских граждан в Херсоне. Касательно Спивака, расследователи пишут, что он "работал заместителем командира роты отдельного батальона охраны и конвоирования подозреваемых и обвиняемых управления МВД России в городе Омск". Также в расследовании названы и другие имена – Виктора Айвазова, Ивана Бокаленко, Юрия Куулара, Станислава Григорьева, Игоря Яковлева и Евгения Козырева. Все они сегодня подозреваются в совершении военных преступлений в Херсоне.
"Капитан Иван Бокаленко с позывным "Охотник" в России работал заместителем командира взвода 4-й роты патрульно-постовой службы городского управления МВД "Красноярское". Юрий Куулар с позывным "Борода" – прапорщик полицейского взвода 8-й роты полка патрульно-постовой службы там же. Игорь Яковлев в этой же восьмой роте является командиром отделения и имеет звание прапорщика. Старший сержант Станислав Григорьев, которого заключенные называли "Буратино", является полицейским взвода 8-й роты, – говорится в расследовании издания "Суспільне". – Виктор Айвазов, которого незаконно задержанные в заключении называли "Чечня", имеет звание прапорщика, он работал начальником отдела отдельного батальона охраны подозреваемых и обвиняемых в управлении МВД "Красноярское". Точную должность старшего сержанта Евгения Козырева установить не удалось, однако известно, что он также приехал в Херсонскую область из Красноярска".
"Этот случай вобрал в себя нескольких видов военных преступлений. В том числе можно говорить и о квалификации как преступления против человечности, учитывая, что это происходило не только в Херсоне, но и в других регионах Украины, – рассказывает Онисия Сынюк, одна из авторов доклада о незаконных местах содержания в Херсоне и юридический аналитик Центра прав человека ZMINA. – Это была не эта одна конкретная пыточная камера, они появлялись в разных местах содержания. Те меры, которые применялись к пострадавшим в Херсоне, повторяются и в других местах. В первую очередь речь идет о незаконных задержаниях. Это одно из наиболее распространенных преступлений, совершаемых на оккупированных территориях, потому что гражданских лиц незаконно задерживают в нарушение процедуры и без каких-либо законных оснований. Далее преследуются конкретные группы населения, на которые нацеливаются российские военные, когда они совершают эти преступления. Когда мы говорим о херсонских пыточных камерах, то в первую очередь там содержались люди, которых российские военные считали участниками движения сопротивления – и не обязательно это были те, кто в таком движении участвовал, а просто те, кого в этом подозревали. Подозрения эти могли основываться на сообщении в соцсетях, когда человек писал, что он против оккупации. Иными словами, это очень поверхностная оценка, которая не имеет достаточных оснований для предъявления каких-то конкретных обвинений. Но в результате такое сообщение становилось поводом для задержания женщин, содержавшихся в пыточных камерах. Помимо этого, мы также выяснили, что женщин задерживали с целью удерживать как заложниц, потому что хотели дотянуться до их родственников. Чаще всего речь шла о партнере или муже – сначала задерживали женщину, а потом проводили как бы обмен, и задерживали мужчину".
Почему военные РФ и сотрудничавшие с ними граждане Украины могут подозреваться в совершении военных преступлений?
Незаконное лишение свободы является нарушением как международного гуманитарного права (21 Статья 147 Четвертой Женевской конвенции), так и прав человека (Статья 9 Международного пакта о гражданских и политических правах; статья 5 (1) Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод). Любое задержание может происходить только при наличии на это надлежащих оснований и в соответствии с предусмотренной правовой процедурой. Задержание с нарушением этих условий считается незаконным и может быть потенциальным военным преступлением или преступлением против человечности.
Пытки или нечеловечное обращение, а также умышленное причинение сильных страданий или тяжких телесных повреждений или вреда здоровью являются серьезными нарушениями Женевских конвенций, Международного пакта о гражданских и политических правах, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, они также могут быть квалифицированы как военные преступления (согласно Римскому статуту).
Цитата из доклада: "Во время задержания представители РФ оказывали психологическое давление. Спрашивали, кто такой Путин (на что человек должен был ответить: "Наш президент"), направляли на людей оружие, хотя те не оказывали никакого сопротивления, угрожали стрелять по соседним квартирам, если те, к кому пришли с обыском, не откроют дверь. Кроме того, пострадавшие рассказывали, что во время задержания у них забирали личные документы – паспорта, свидетельства о рождении, а также телефоны, ноутбуки, фотоаппараты. Двое опрошенных также сообщили о пропаже после обыска личного имущества – банковских карточек и электронной книжки... Оценка, что то, как с человеком обращаются, достигло минимального уровня жестокости и является нарушением права на свободу от пыток, а также на свободу от жестокого или бесчеловечного обращения или наказания, является относительной и зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность, физические или психические последствия и (в некоторых случаях) пол, возраст и состояние здоровья жертвы. При этом палата Международного трибунала по бывшей Югославии в деле против Милорада Крноелаца (он был начальником концлагеря Фоча – Прим.РС) отметила, что с точки зрения права не требуется, чтобы страдания пострадавшего лица были длительными для того, чтобы было установлено жестокое или бесчеловечное обращение в отношении такого лица".
Свидетельства очевидцев:
"В течение десяти дней содержания в ИВС еду Людмиле и Ларисе Шумковым давали один раз в день. Возможности помыться или переодеться за десять дней также не было. Все время, по свидетельствам женщин, было слышно, как пытали других задержанных. Иногда в тех камерах, где пытали людей, представители РФ намеренно открывали двери, чтобы другие удерживаемые слышали их крики".
"Потом мне на лицо накинули тряпку вместо шапки. Перед этим спросили, в белье ли я. Я была без бюстгальтера. Они задирали обычно футболку на голову – моему мужу и девушке из камеры. Сказали, что у меня есть шанс "рассказать всё" (прим.: опрашиваемую обвиняли в подрыве автомобиля, из-за которого пострадал руководитель исправительной колонии №90 Евгений Соболев, подозреваемый в Украине в государственной измене из-за сотрудничества с оккупационной администрацией). Один держал мне рот так, чтобы он был открыт, другой начал заливать воду. Давали перерыв: "Ну что ты, будешь говорить?". Я отвечала, что мне сказать нечего. В какой-то момент я вырвала руки. Тогда они сказали: "Вот это она сильная, давай как всегда". Надели наручники, руки завели за спину, положили меня на пол. Один держал ноги, второй – рот, третий заливал воду, а четвертый, как мне показалось, снимал всё на телефон. Потом прекратили, сказали "идти подумать", что они позже приедут".
По словам Онисии Сынюк, и после того, как российские военные задерживали человека, в херсонском ИВС совершались и другие предполагаемые военные преступления в отношении женщин:
– Например, речь идет о принудительном обнажении – во время обыска военные или надзиратели-мужчины отказывались выходить из помещения, когда женщинам нужно было переодеться и так далее. Далее, применение силы для запугивания: женщинам угрожали, направляли на них оружие – при том, что с их стороны не было сопротивления задержанию. Когда женщин привозили в места содержания, происходили новые нарушения, касавшиеся условий содержания. Камеры в Херсоне использовались и до российской оккупации – украинскими властями, но они были рассчитаны на три-четыре человека, а там содержалось столько людей, что заключенные не имели даже должного места для сна. В камерах, например, на всех не хватало матрасов. Задержанные спали на полу и вынуждены были сами обустраивать себе место для сна, как могли. Также абсолютно не соблюдались правила гигиены. Первое время женщинам вообще не давали возможности мыться. Позже это было раз в день на пять минут не по графику, а как захотят надсмотрщики и конвоирующие. И питание было ненадлежащим – нормально не кормили, еды было ограниченное количество на всех, и задержанные сами дозировали себе пищу, чтобы первые получившие еду знали, что последние получат то, что им оставят. Оккупация Херсона происходила в основном летом, больше всего женщин попадали в пыточные камеры в июле и августе 2022 года. А еду держали все время в помещении, к вечеру она скисала. Задержанные вынуждены были есть испорченную пищу просто потому, что иначе им бы пришлось голодать. Далее, конечно, допросы. Это и жестокое обращение, в том числе пытки. Мы задокументировали не менее пяти случаев применения пыток к женщинам. Их избивали, использовали воду для удушения (эта одна из самых распространенных пыток, которую применяют российские военные), а также пытки электрическим током. В Херсоне мы задокументировали и один случай сексуализированного насилия, когда ток прикладывали к груди.
– Если вы говорите о незаконном лишении свободы как о нарушении международного права, предъявляли ли гражданским заложникам какие-либо обвинения, или пытки были лишь на основе подозрений – для запугивания или давления?
– Только в двух случаях задержанные позднее узнавали, что против них якобы есть какие-то дела, но во время задержания их не информировали о том, какие им предъявляют обвинения. Представители Российской Федерации не представлялись во время задержания, не говорили, на каких основаниях они совершают свои действия, людям вообще не сообщали, куда их везут, где и как долго их будут удерживать. Только в двух случаях через некоторое время двум женщинам сообщили, что одна была задержана, насколько я помню, за хранение оружия, а другая за подрывную деятельность. Но даже это не было официальным предъявлением обвинений. Никто им не давал посмотреть документы, как сформулировано обвинение – вообще ничего. Впоследствии до судебного дела не дошло. Все это происходило на первом этапе установления российского контроля на оккупированных территориях. И те, кто участвовал в незаконных задержаниях и пытках, были уволены в октябре 2022 года – сразу после того, как на оккупированных территориях прошли незаконные референдумы. То есть все это происходило еще до того момента, как полностью сформировалась российская система власти на тех украинских землях, которые оккупировала Россия.
Голосование на "референдуме" проводили и в камерах
Цитата из доклада: "В ИВС также, как и на территории всей оккупированной части Херсонской области, проводили так называемый референдум о включении Херсонской области в состав РФ. В голосовании вынужденно участвовали все, кто находился в ИВС, оно проходило в одной из камер. Охранники вызывали людей по одному, за процедурой следил военный с оружием. Времени ознакомиться с тем, что было написано на бланке, не было, представители РФ просто показывали, где ставить галочку. В случае "неправильного" выбора применяли физическое насилие – один из задержанных проголосовал против, и его сразу избили".
Вот что рассказала о незаконном голосовании одна из задержанных: "Стоял военный с автоматом и сидела женщина. Её лица не было видно. Тебе тыкали автоматом, куда ставить галочку. Я спросила: "А выбор?". Мне ответили: "Выбор есть всегда". Добровольного волеизъявления быть и не могло. Через несколько дней пришел старший и сказал: "Поздравляю, вы уже в Российской Федерации".
– Вы не могли бы привести примеры из доклада о том, что вам рассказывали те женщины, которые пережили незаконное задержание?
– Например, одну пожилую женщину задержали за то, что она не поздоровалась с российским военным, другую – за фотографию в телефоне с парнем-военнослужащим. Это все подозрения в том, что они могли бы каким-то образом оказать сопротивление оккупации. Но это абсолютно поверхностные и, объективно, безосновательные задержания, – говорит Онисия Сынюк.
Елизавета Сокуренко, которая в Центре прав человекаZMINA занимается документацией военных преступлений, собирала доказательства и свидетельства очевидцев в местах незаконного содержания не только в Херсоне, но и в Харькове. Она рассказывает, что пытки, которые применялись по отношению к гражданам Украины – гражданским лицам – были одинаковыми, вне зависимости от того, на какой оккупированной территории Украины были организованы камеры для незаконно задержанных:
Мы видим, что это политика Российской Федерации по преследованию гражданских лиц
– Это были разные военные, но сами пытки – одинаковые, мы прослеживаем это и в других областях Украины, например, в Запорожской области. У нас есть ряд аналитических отчетов, где мы в целом систематизируем информацию о незаконных задержаниях и пытках. Что же касается наиболее распространенного вида пыток, то, как мы видим из анализа задокументированных случаев, – это жестокое избиение и истязание электрическим током, применение электрошокера. Например, Андрей Спивак в херсонском ИВС очень любил просто бить людей, заходить в камеры с электрошокером. Также распространены пытки во время допросов и применение так называемого тапика – это полевой телефон. Клеммы от этого аппарата присоединяют к разным частям тела людей. Такими могут быть и сексуализированные пытки, то есть клеммы могут подсоединять к гениталиям. Что касается женщин, то у нас задокументирован один случай пытки электрическим током, когда женщине подсоединяли клеммы. У нас задокументирована пытка утоплением, когда человека валят на пол, на лицо ему бросают какую-то тряпку, которая не пропускает воздух, и льют воду на лицо, в рот. Такие пытки применяли и к женщинам – по меньшей мере, один случай в ИВС в Херсоне зафиксирован. Вообще же такие пытки задокументированы не только в Херсоне, но и в Харьковской области. Мы не считаем, что это эксцессы исполнителей, что кто-то просто решил истязать человека. Мы видим, что это политика Российской Федерации по преследованию гражданских лиц – граждан Украины. Политика, которая проявляется в том, что людей произвольно задерживают, а затем целенаправленно незаконно удерживают, допрашивают, пытают. Затем человека (и нам известно о нескольких вариантах дальнейшего развития событий) или отпускают, или его продолжают удерживать в заключении, или есть случаи, когда человек умирает вследствие пыток. Мы видим, что Россия систематически и широкомасштабно применяет пытки, а также совершает другие преступления против гражданских лиц – граждан Украины, а не только против военнопленных. Прокуратура расследовала по меньшей мере 15 тысяч случаев незаконного задержания людей, которые находились в таких камерах, как были организованы в Херсоне. То есть мы говорим о систематической широкомасштабной практике Российской Федерации. Они выявляют нелояльных с их точки зрения людей, тех, кто не поддерживает оккупацию, людей, которые на оккупированной территории проявляют патриотизм. Хотя, конечно, это громко звучит, потому что речь идет о простых украинцах. Был случай, когда женщину задержали на оккупированной Россией части Херсонской области, потому что она в автобусе во всеуслышание обрадовалась освобождению Херсона. Её сдала пара, которая ехала с ней в автобусе. Вначале оккупации мы видели, что задерживали в основном активных граждан, чиновников и сотрудников органов местного самоуправления, тех, у кого была открытая проукраинская позиция, задерживали и бывших участников АТО и их родственников (антитеррористическая операция, которая проводилась Украиной после того, как Россия ввела свои гибридные силы в Донбасс – Прим.РС), представителей правоохранительных органов и их родственников. Но потом эта система фильтрации выросла до таких масштабов, что задержать могли любого человека, даже если этот человек, условно говоря, не представляет ценности для оккупационных сил. Но делалось это, чтобы склонить человека к доносительству, заставить его сдавать других под пытками во время допросов и так далее. Пережившие это рассказывают, что им буквально говорили: "Назови 10 бывших участников АТО, 10 человек с проукраинскими взглядами, и мы тебя отпустим", - говорит Елизавета Сокуренко.
Кого российские оккупационные войска задерживали в Херсоне?
Цитата из доклада: "Среди женщин, которых удерживали в изоляторе временного содержания, были бывшая волонтер "Правого сектора", которая помогала в военном госпитале, работница Херсонской областной коммунальной аварийно-спасательной службы, сотрудница отдела кадров военизированной охраны, домохозяйка, курсантка Харьковского национального университета Воздушных сил имени Ивана Кожедуба, сотрудница Управления патрульной полиции, а также заместитель директора гимназии. Еще одна категория задержанных – те, кого использовали в качестве заложников, чтобы дотянуться до членов семьи и родных, а также знакомых. В одном из случаев представители РФ для того, чтобы взять под свой контроль "обнальщиков" – людей, которые за определенную плату выдавали наличные в гривнах, – задержали девушку, работавшую в одном из таких мест. Ее отпустили только тогда, когда в ИВС привезли владельца этого заведения. По той же причине задержали Людмилу и Ларису Шумковых – тетю и мать политзаключенного Александра Шумкова. Их искали целенаправленно и при задержании обоих идентифицировали по именам".
Александр Шумков находится в списке политзаключенных "Мемориала". В объяснении на сайте говорится, что Шумкова не могли судить в России, так как "на момент задержания он служил в ВСУ на должности стрелка батальона охраны, фактически был дознавателем военной прокуратуры херсонского гарнизона". Речь идет о приговоре, который был вынесен в 2018 году по обвинению в "участии в деятельности экстремистской организации" (под ней подразумевается запрещенный в России "Правый сектор"). Шумков находился под стражей с 6 сентября 2017 года по 24 декабря 2020 года, когда по отбытии наказания вышел на свободу.
"Критерии допустимости задержания также применялись широко. Волонтера Лилию Пшеничную задержали за "укрывательство преступников" несмотря на то, что во время обыска в ее доме никого не нашли. На следующий день после задержания в церкви, где Лилия была волонтером, также проводили обыски под предлогом того, что там якобы снимали порнографические фильмы с детьми под руководством Лилии".
В докладе "Женские камеры. Херсонские пыточные"говорится, что в Украине начаты уголовные производства в отношении тех, кто удерживал женщин и мужчин в Херсонском изоляторе временного содержания.
– С момента публикации доклада прошло уже некоторое время, как проходит официальное расследование, были ли предъявлены обвинения в совершении военных преступлений в Херсоне?
– Обвинения касались статьи 438, то есть нарушение законов и обычаев войны. Кроме того, было еще одно обвинение, – это часть седьмая статьи 111.1, коллаборационизм. Это связано с тем, что, насколько нам известно, некоторые из тех, кто участвовал в незаконных задержаниях гражданских лиц, были гражданами Украины, сотрудничавшими с российскими военными. То есть рассматриваются два обвинения. Пока никаких публичных новостей по этому делу по сути, честно говоря, я не видела. Но нужно понимать, что в таких делах труднее всего то, что подозреваемые или обвиняемые не находятся на территории Украины – они либо на оккупированной территории, либо в Российской Федерации, и нет совершенно никакой возможности их задержать. Конечно, есть процедура рассмотрения in absentia, то есть дело рассматривается без участия обвиняемого, но в таком случае гораздо труднее собрать доказательства и представить их в суде – именно потому, что нет доступа ни к обвиняемым, ни к подозреваемым, в том числе нет доступа и к некоторым свидетелям, которые также могут оставаться на оккупированной территории, – говорит Онисия Сынюк.
– В Украине идентифицированы российские военные и, к сожалению, коллаборанты – украинские граждане, работавшие в Херсоне и подозревающиеся в совершении преступлений, – рассказывает Елизавета Сокуренко. – Большую работу проделали правоохранительные органы, идентифицировавшие одного из главных преступников, оперировавших в Херсоне, – это Андрей Спивак или Андрей с позывным "Злой", который был начальником тюрьмы и играл ключевую роль в пытках, в создании [невыносимых] условий содержания и т.д. Журналисты "Суспільне" обнародовали результаты своего расследования, идентифицировав подозреваемых. В том числе нашли снимок Андрея Спивака на фоне ИВС.
По словам Елизаветы Сокуренко, то, что фотография Андрея Спивака была опубликована, является важным событием для пострадавших, ищущих справедливости в суде:
Зная о тех преступлениях, которые совершил этот человек, теперь его лицо можно увидеть, узнать, кто это
– И для нас это тоже было важно, потому что мы записали множество свидетельств как женщин, так и мужчин, которых содержали и пытали в херсонском изоляторе временного содержания. Зная о тех преступлениях, которые совершил этот человек, теперь его лицо можно увидеть, узнать, кто это, и это очень важно как для привлечения к ответственности, так и для понимания невероятной работы журналистов и правоохранителей.
– Люди, пережившие незаконное задержания, говорили вам о том, что они ожидают справедливости и наказания виновных?
– Да. Это логический результат совершенного преступления. Человек надеется на справедливость. Под этим подразумевается привлечение виновных к ответственности. Конечно, мы понимаем, что эти люди находятся на территории Российской Федерации или на оккупированных Россией территориях Украины, и что в ближайшей перспективе, к сожалению, их задержать или судить, чтобы они физически присутствовали на процессе, а не были осуждены заочно, к сожалению, невозможно. Но надежда на это есть, и стремление достичь справедливости – это та реальность, в которой мы живем. Ведь никто не знает, что будет завтра и в какую страну отправится тот или иной преступник. Украина также работает над введением санкций, над взаимодействием с разными странами по универсальной юрисдикции. Возможно, этих преступников задержат на территории тех стран, которые вовлечены в такой процесс взаимодействия с Украиной, – говорит Сокуренко.
25 июня президент Украины Владимир Зеленский и генеральный секретарь Совета Европы Ален Берсе подписали соглашение о создании Специального трибунала для расследования преступления агрессии против Украины. Трибунал будет расследовать и привлекать к ответственности виновных за российское вторжение в Украину. В основную группу по созданию трибунала входит 41 государство, Еврокомиссия, Европейская внешнеполитическая служба и Совет Европы. Предполагается, что трибунал заполнит брешь в международной правовой структуре, чтобы привлечь к ответственности виновных за начало войны.
